Метлахская плитка: сокровища под ногами

Часто ли вы смотрите под ноги? Во многих старых больницах, поликлиниках, школах и особняках в центре Москвы полы украшены метлахской плиткой. А в некоторых даже есть заливные мозаичные полы. Что все это такое, почему так называется и чем интересно, рассказывает Миша Добров — коллекционер метлаха, гид и экскурсовод. И рассказывает он об этом на крыше. Потому что так захотел.

Коллекционер плитки

Миша Добров — историк, экскурсовод, автор проекта об архитектурных деталях Москвы «Площадь Ногина». А еще он один из немногих коллекционеров метлахской плитки. Сейчас в его коллекции более сотни разных образцов керамических напольных покрытий. В этом году часть из них экспонировали в Российской государственной библиотеке для молодежи в рамках выставки «Эпоха метлаха».

Миша предлагает встретиться на Кировской. Я знаю такой район в Петербурге, но не в Москве. Ищу информацию в интернете и выясняю, что «Кировской» с 1935 до 1990 года называлась станция метро «Чистые пруды». Позже окажется, что Миша многие места называет по-старому.

Я сразу узнаю его — он в таких же солнцезащитных очках, что и на фотографии в соцсетях. Миша предупреждает, что привык общаться на ты, без церемоний. Он громко говорит, быстро ходит и неохотно отвечает на личные вопросы. Пока мы идем по Чистопрудному бульвару, я узнаю, что Миша — любитель заброшек и крыш. Во время вылазок он находил там интересные артефакты, обращал внимание на детали подъездов. И постепенно увлекся историей особняков, архитектурой и метлахской плиткой.

Метлах

Полы подъездов в домах конца XIX — начала XX века часто украшены керамической плиткой с разными орнаментами. В Петербурге ее было принято называть терракотовым паркетом, в Москве — метлахом, по названию города Метлаха (ныне территория Германии). Именно там один из основателей компании Villeroy & Boch разработал метод сухого компрессионного формования керамической плитки. Благодаря новой технологии производство стало быстрее, продукция — прочнее, а ее себестоимость — ниже, что сделало напольную керамику доступнее для покупателей. В честь города, где находилось производство, плитку стали называть метлахской, и вскоре этот технический термин стал нарицательным для любой напольной керамики.

На метлахской плитке обычно изображены античные орнаменты: один из владельцев производства, Эжен Бох, увлекался археологией и в 1852 году участвовал в раскопках руин древнеримской виллы близ Метлаха. Он увидел там мозаичные полы и подумал, что будет здорово связать современную керамику с классическим художественным наследием. Так на плитке появились античные орнаменты и тиснение, имитирующие мозаичный пол. Со временем античные мотивы стали использовать и другие производители.

Расцвет применения метлахской плитки пришелся на 1890-е годы. В это время ее изготавливали десятки производителей по всему миру, в том числе и в Российской империи. Миша предполагает, что бум производства связан с распространением патента на технологию, но подтверждающих документов он пока не нашел.

Метлахскую плитку производят и в наше время, но компаний, которые ведут свою историю с XIX века, мало. Часто за метлах принимают современную керамическую или цементную плитку, однако такие образцы изготавливаются по иным технологиям и не могут считаться метлахом.

Доходный дом Федора Семеновича Рахманова

Миша очень торопится. Я пытаюсь угнаться за ним, но все время отстаю на два-три шага. Мы минуем Чистый пруд и почти доходим до Покровки, как вдруг он резко останавливается перед доходным домом Федора Семеновича Рахманова, крупного купца-хлеботорговца. Миша открывает дверь подъезда, и мы попадаем в парадную.

Дом Ф. С. Рахманова строили с 1899 по 1902 год, и лестничные площадки здесь украшает метлах: белые кафельные восьмигранники с красными ромбовидными шашечками, которые обрамляет поясок с ренессансным орнаментом — розеткой в виде цветка. Миша говорит, что это оригинальная плитка Villeroy & Boch, и я спрашиваю, как он это понял. «Проще всего узнать производителя, посмотрев клеймо на плитке, — объясняет он. — Но оттиск с названием компании ставили не на лицевую часть, а на изнанку. К тому же плитки клеймились не все, а выборочно, поэтому можно снять часть напольного покрытия, но так ничего и не узнать. Кроме клейм исследователям помогают визитки — надписи на плитке с названием строительной компании, габариты плитки (можно датировать по размеру и толщине) и, конечно же, каталоги производителей. Плитка, которая украшает подъезды в доме Рахманова, есть в каталоге компании Villeroy & Boch — там такая же комплектация, это их работа».

Тайный ход

Миша предупреждает, что история метлаха длинная и сложная, и для обстоятельного разговора нам нужно куда-нибудь сесть. Через несколько минут мы поднимаемся на чердак шестиэтажного дома. Уже на третьем этаже у меня появляется одышка, а Миша по-прежнему идет быстро и уверенно.

Прежде чем открыть чердачную дверь, Миша неодобрительно оглядывает мое платье и босоножки. В таком виде забираться на чердак не очень удобно, но еще хуже, что там на полу стекловата. Поверх нее уложены старые доски, и Миша настаивает, чтобы я шла строго по ним. Я обещаю стараться.

Мы заходим внутрь и в полумраке пробираемся под балками через перекрытия, пугая сонных голубей. В какой-то момент настил из досок заканчивается. Миша скрывается за поворотом и вскоре возвращается с фрагментом вентиляционной решетки. По нему я дохожу до люка и вылезаю на горячую крышу.

Борьба заливного пола и метлаха

Пока я оцениваю открывшийся вид, Миша садится прямо на кровлю, поправляет микрофон-петличку и начинает подробный рассказ об истории керамики — с третьего тысячелетия до нашей эры и мозаик древней Персии. Он говорит, что в Европу плитка пришла с Ближнего Востока через Италию и в XVII веке постепенно распространилась по миру. В России к тому времени была своя облицовочная керамика — всем известные изразцы, которые встречаются в древнерусском зодчестве. В промышленных масштабах плитку научились производить к XVIII веку.

Я сажусь рядом на крышу. Миша достает из рюкзака плитку 1912-1913 года. Пока я рассматриваю греческий меандр и клеймо Villeroy & Boch, он продолжает рассказ: «В 1910-х годах в новостройках столицы — Петербурга — нередко делали заливные полы. По сути это наследники римского бетона и мозаичных полов эпохи Возрождения. Долгое время между плиткой и заливными полами шла борьба, но в итоге керамика победила: при повреждении напольного покрытия плитку можно заменить частично, секционно, а заливной пол приходилось менять полностью. К концу 1950-х годов в новостройках уже использовали исключительно метлахскую плитку. Так она стала символом массового индустриального домостроения».

Доходные дома Александры Самуиловны Панафидиной

Дореволюционные заливные полы в Москве редкость, но мне повезло — такой пол есть в одном из домов Александры Самуиловны Панафидиной в Лялином переулке. Когда история метлаха рассказана во всех подробностях, мы возвращаемся на землю и заходим в заветный подъезд. Миша сразу поднимается к лифтовой площадке и показывает на дореволюционный заливной пол, сделанный по технологии «терраццо» (с применением мраморной крошки).

«Такой пол чаще встречается в Петербурге, где в конце XIX века строительство велось активнее. Почему владелица заказала терраццо с ренессансными мотивами, я не знаю», — говорит Миша. Пол действительно выглядит необычно, но меня больше удивляет, что он такой только на лестничных клетках, а в парадном тамбуре лежит метлах. Странное дизайнерское решение.

Миша дает мне время полюбоваться терраццо, а затем предлагает зайти в другой подъезд. Мы проходим через двор в Яковоапостольский переулок, и мой спутник распахивает одну из дверей, ведущую в просторный и прохладный лестничный холл. На полу здесь уложен необычный серый метлах — по форме эта плитка похожа на стеклоблоки Фальконье. «Это плитка австро-венгерской компании RAKO, она в Москве встречается только в районе Подсосенского переулка, Казенной слободы и на Покровке. Здесь интересно фигурное тиснение — это образец раннего модерна, который применялся в архитектуре и промышленном дизайне в 1890-х и начале 1900-х годов. Для дома, который строился в период 1911–1913 годов и решен в стиле неоклассицизма, это занятный выбор», — отмечает Миша и предлагает пройти в общий коридор. Там лежит знакомая многим рыжая советская плитка. «Это плитка примерно 1970-х годов, — говорит Миша. — Скорее всего, производитель — Харьковский плиточный завод (ХПЗ). Когда в 70–80-х делали перепланировки старых домов в центре Москвы, ХПЗ был одним из крупнейших поставщиков».

Напоследок мы с Мишей заглядываем еще в несколько домов близ Лялиного переулка, и он рассказывает о разных производителях. К этому моменту я уже путаюсь в адресах и именах. В одном из подъездов Миша отодвигает придверный коврик. Под ним обнаруживается метлахская плитка с визиткой «Артур Перксъ. Москва. Неглинный бульваръ. д. Архангельскаго». Это значит, что плитку в парадной уложила декоративно-строительная контора Артура Перкса и ее центральное представительство находилось на современной Неглинной улице в доходном доме купцов Архангельских. Такие визитки тоже встречаются нечасто.

Миша признается, что может еще несколько часов ходить со мной по подъездам, но его уже ждет друг, а у меня кружится голова — кажется, за час на крыше я схватила солнечный удар. Мы прощаемся, и, пока я иду к метро, взгляд невольно ищет под ногами узоры метлаха.