«Лучшее движение — всегда следующее». Жизненное кредо двигательного терапевта

Мария Шелковникова выросла на арене цирка и долгие годы работала воздушной гимнасткой, а потом решила стать учителем физкультуры. Мы поговорили о ее детстве, танцевально-двигательной психотерапии и запретах, которые приводят к пассивному образу жизни.

Мария работает учителем физкультуры в частной школе и детском саду. Мы встречаемся с ней вечером после уроков в сквере между школой и ее домом. Интересно, что в детстве у Марии не было ни школы, ни дома: она росла в цирке и долгие годы гастролировала с родителями.

«Мой папа — творческий человек и всегда хотел быть артистом, но его отец настоял, чтобы он получил серьезное образование. В итоге папа отучился на математика-кибернетика, подарил дедушке диплом и пошел в студию клоунады, — рассказывает Мария, когда мы садимся на скамейку. — Мама была театральной актрисой, но влюбилась в папу, оставила театр, начала ездить с ним по гастролям, и вскоре они уже выступали вместе».

Артисты Росгосцирка не закреплены за конкретной площадкой и путешествуют между цирками по всей стране — под конкретную концертную программу каждый раз собирают новую команду. Так как работа предполагает постоянные командировки и только отпуск можно провести дома, «на базе», детей обычно возят с собой, чтобы не разделять семью.

Цирковая школа жизни

Мария с трех месяцев везде сопровождала родителей. Ее детство прошло на манеже — иногда девочке поручали выход с какой-нибудь репликой или трюком, но чаще она просто играла там с другими детьми в перерывах между репетициями. «В условиях постоянной смены обстановки было непросто завести друзей. Подростком я ужасно страдала, что у меня нет близких подруг, — признается Мария. — Но расти в цирке — это как расти в большой деревне, где нет чужих детей и всегда найдется человек, который с тобой поиграет. Артисты учили нас акробатическим трюкам, жонглированию или фокусам — они понимали, что мы лишены секций и кружков, и старались этот дефицит компенсировать».

Цирковые дети не могли ходить не только в художественную или музыкальную школу, но и в обычную. Формально Мария и ее младший брат получали образование в родной Калуге, но там они почти не появлялись. За учебный год дети могли сменить десяток учебных заведений, все оценки просто передавали в калужскую школу. «Я всегда завидовала людям, у которых были фотографии класса разных лет, — у меня есть только один снимок», — признается Мария.

Когда девочка училась в пятом классе, родителей впервые пригласили за границу выступать в передвижном цирке шапито. Следующие восемь лет семья провела, гастролируя по Европе. «Больше всего времени мы провели в Германии и Бельгии, но постоянно перемещались внутри стран: три дня в одном городе, пять — в другом. Тогда мы жили в кемпинге и учились уже самостоятельно, — вспоминает девушка. — В школе просто выдали учебники на год вперед, и я сама составила себе план обучения».

Сперва Мария придерживалась школьного расписания, затем попробовала выделять по месяцу на один предмет и в конце концов опытным путем пришла к модульной системе: несколько месяцев изучала только алгебру, геометрию и физику, затем — биологию, химию, географию.

«Дети артистов обычно сами становятся артистами, поэтому об их образовании никто особенно не беспокоится. Мы с братом тоже хотели работать в цирке, но папа считал, что все равно нужно хорошо учиться, — рассказывает Мария. — В Германии мы имели право ходить в школу при русском посольстве. Если до нее было больше 300 километров, мы оставались “дома”, а если меньше, папа будил нас в пять утра и вез на занятия. Пока шли уроки, он спал на парковке в машине, а потом все ехали назад, к вечернему представлению».

Два выходных за год

Брат Марии хотел стать дрессировщиком, а она — воздушной гимнасткой. Первое время дети участвовали в семейном номере (клоунаде), но подростком Мария все же уговорила родителей купить для нее гимнастическое кольцо, чтобы отрабатывать трюки. Так в шестнадцать лет у нее уже появился свой номер и она выступала на равных с другими артистами.

После школы Мария поступила в Институт психологии РАН. Она планировала пожить наконец без постоянных переездов, но общежития не было, и пришлось скитаться по съемным квартирам. «На третьем курсе я выдохлась: меня отчислили, я рассталась с партнером и пребывала в унынии. И вдруг мне предложили уехать на год работать в Китай. Артисты работали в стационарном цирке, жили в общежитии неподалеку и никуда не ездили. Я согласилась. Это была почти духовная практика: в труппе в основном были только китайцы, они почти не говорили по-английски, поэтому я почти ни с кем близко не общалась. Представления шли каждый день. За год у меня было всего два выходных. Но мне там было хорошо: утром завтрак, днем прогулка у моря, вечером репетиция и концерт. Рутина была медитативная», — вспоминает Мария.

Девушка поработала еще на нескольких подобных контрактах, а потом решила доучиться на психолога в РГГУ. Вместе с учебой в жизнь вернулись отношения — она влюбилась и осталась в Москве. Училась, подрабатывала воздушной гимнасткой и танцовщицей на праздниках и корпоративах, но с цирковым шоу больше не гастролировала.

В контакте с собой

В институте Мария узнала о направлении танцевально-двигательной психотерапии и поняла, что хочет заниматься именно этим. Девушка прошла профессиональную переподготовку в Институте практической психологии и психоанализа. «Меня тогда интересовала психиатрия, и я вела группы с людьми, которые имеют диагноз и находятся в ремиссии», — рассказывает Мария.

Несколько лет она работала только со взрослыми людьми, но потом поняла, что многие проблемы тянутся из детства. Мария решила изучать детскую психологию, чтобы разобраться, как формируются двигательные привычки и паттерны и как это влияет на психологическое состояние. «Дети очень телесно проживают жизнь, но взрослые часто нарушают их связь с телом разными запретами. В итоге из людей, которые готовы двигаться целый день, мы превращаемся в тех, кто не может заставить себя дойти до спортзала», — объясняет она. И с грустью замечает, что современное общество стало гиперопекающим по отношению к детям и взрослые часто лишают их ценного опыта, не позволяя лазать по деревьям или прыгать по лужам. «Чем больше вариаций движения пробует ребенок, тем более адаптивным будет его мозг», — говорит психолог.

Мария уже одиннадцатый год работает в школе. Так как уроки физкультуры у многих ассоциируются с чем-то неприятным, девушка старается сделать их другими: добавляет в занятия элементы игры и учитывает потребности и возможности каждого ребенка, убирая соревновательную часть. «Понимаете, ребенок может не любить ходить на лыжах, но если он паровоз, который везет еду пингвинам, тогда другое дело», — улыбается Мария.

По ее словам, движение играет ключевую роль в развитии ребенка и его сенсорных систем: зрительной, обонятельной, тактильной и других. Если где-то возникает пробел, это всегда отражается на поведении человека. Например, ребенок может постоянно толкаться не из-за агрессии, а потому что он не чувствует границы своего тела, не осознает себя в пространстве и постоянно ищет физического столкновения с людьми или предметами. Почувствовать тело помогают прыжки на батуте, плотное заворачивание в одеяло и другие упражнения.

Пока мы обсуждаем телесные практики, я начинаю ощущать боль в шее: во время беседы голова все время была повернута влево. Я немного меняю позу и признаюсь, что прямо сейчас остро ощущаю дефицит движения. «Да, нам по-хорошему нужно было бы поменяться местами в какой-то момент», — замечает Мария и вспоминает слова своего преподавателя из Института практической психологии и психоанализа: лучшее движение — всегда следующее.

«Для детей тело — это их ресурс, а не враг, с которым каждый день приходится бороться, — говорит Мария. — Я мечтаю, чтобы взрослые тоже перестали воспринимать тело как нечто, приносящее дискомфорт, и чтобы связь с ним с годами не нарушалась».

Моя собеседница утверждает, что не привыкла подавлять импульсы своего тела. «Я не могу жить без танцев и дома люблю позаниматься с гантелями, постоять на руках. Когда мы с мужем делали ремонт в квартире, ему было важно выделить место под коллекцию пластинок, а мне — свободное место на полу, чтобы лежать в позе звезды», — смеется девушка.

Когда солнце садится за горизонт, на улице становится прохладно. Хотя мне нравится наш разговор с Марией, тело отчаянно просится в тепло. И я уже не могу игнорировать его сигналы. Мы прощаемся и расходимся в разные стороны — туда, куда нас несут ноги.